1. Лужков был префектом Города. Одни говорят, что он продержался в этой должности пятнадцать лет, другие - двадцать. Наконец, есть и такие, кто со всей убеждённостью доказывает, что Лужков правил городом не менее ста лет, приняв его в ранней юности и оставив незадолго до смерти.

2. Дед Лужкова пахал землю в Лации. Стремясь избавиться от тягот земледельческого труда, его сын, отец Лужкова, перебрался в Город, где перебивался случайными заработками. Сыну же его, несмотря на низкое происхождение, боги судили блестящую будущность. Так каштан, невзрачный и несъедобный с виду, скрывает под своей оболочкой приятный и питательный плод.

3. В юности он пристрастился к философии и даже сам на некоторое время стал философом. Из трёх разделов философии он предпочитал физику и настолько, что двумя остальными вовсе не занимался. Более же всего он исследовал соединение и разъединение стихий, о чём даже написал несколько книг. Рассказывают, что однажды раб, несший его сочинения переписчику, упал в канаву и утопил все бывшие при нём папирусы. Видевшая это старуха тотчас воскликнула:

Этому философу не долго корпеть над книгами!

На фото: Лужков. Античный бюст, мрамор

4. Предсказание сбылось, когда после смерти Августов Андропова и Черненко верховная власть перешла к Михаилу. Тогда вообще многие оставили прежние занятия, перейдя к торговле или общественной деятельности, одни - гонимые страхом голода, когда были сокращены раздачи подарков, другие - надеясь на лучшее будущее. Было среди них немало философов, из которых выделяются Борис Германик и Борис Иудей. Первый, как и Лужков, был физиком, второй - геометром. О них я уже рассказывал в своё время.

5. Оставив философию ради общественной деятельности, он быстро сделался префектом Города, занимая эту должность почти до самой своей смерти. Рассказывают, что он помышлял и о большем, но божественный Владимир где уговорами, а где угрозами предупредил возмущение.

6. Общественные здания, оставшиеся от древних времён, он частью разрушил, а частью перестроил, чтобы было можно на них надписать своё имя, как если бы он сам был их строитель. В этом он подражал частью божественному Траяну, не упускавшему случая переделать какое-нибудь сооружение, чтобы назвать своим именем, частью своим предшественникам на должности префекта Города. Все они ни во что ставили самые блестящие сооружения древних, при каждом случая ломая их ради славы или ради выгоды. Он снёс бы и Цитадель и вообще всё, построенное в прежние годы, если бы его не остановил божественный Владимир, избравший Цитадель своим местом жительства.

7. Пути сообщения и общественные повозки всех родов он держал в порядке, позволяя пользоваться ими за малую плату всем желающим, а ветеранам давая ещё дополнительные послабления. Порицали его, впрочем, за то, что таким образом позволил он расплодиться разного рода транспорту, и передвигаться по улицам стало невозможно из-за скопившихся носилок, повозок, тележек, лошадей, мулов и прочего, что способствует передвижению человека, сохраняя его члены от перенапряжения.

8. Раздачи хлеба он увеличил настолько, что люди, незадолго до того покидавшие Город, опасаясь жалкой смерти от голода, возвращались, приводя с собой новых и увеличивая население. Особенно заботился он о ветеранах, установив для них повышенные раздачи и разные льготы, так что они смотрели на тех ветеранов, что оставались в провинциях, как львы или тигры на слабых и вызывающих жалость щенков.

9. Не забывал он и о сенаторах. Если черни он раздавал масло и хлеб, то сенаторам - имения и разного рода выгодные подряды, назначал на должности и вообще позволял благоденствовать. Умиротворил он и всадников, это самое беспокойное население, всегда ропщущее на недостаток свободы и препятствия в любимой ими торговле. Впрочем, были и те, кто продолжал устраивать возмущения, но вскоре они сделались настолько ничтожны числом и своими силами, что он без труда подавлял их больше мягкостью, чем суровостью.

10. Желая украсить Город новыми статуями, он привёз какого-то евнуха из иберов. Этого евнуха он по какой-то причине считал скульптором и позволил ему ставить статуи из бронзы и мрамора по всему городу. Из них более известна статуя божественного Петра, которую он воздвиг посреди Тибра на искусственном острове. Её и сегодня можно увидеть в Городе. Выглядит она следующим образом. Август в панцире и с венком не то стоит, не то висит, запутавшись в корабельных канатах, спускающихся, как может показаться, с самого неба. Статуя эта столь громадна, как и вообще статуи этого евнуха, что в утренние часы тень от неё накрывает полгорода. О нём была сочинена следующая острота:

Квириты шлют привет префекту Лужкову. Если твой евнух поставит здесь ещё одну статую, мы лишимся солнца.

11. В одной из частей Города он построил несколько зданий, достигающих высотой александрийского маяка. Эту страсть ко всему огромному он будто бы перенял у варваров, которые давно уже строят подобные сооружения. В пределах римского мира же до него никто ничего подобного не сооружал. Выстроил он также и мост, на удивление небольшой и приятный, который назвал своим именем.

12. Должности он лишился следующим образом. Божественный Владимир, как я уже сказал, прощал ему разного рода дерзости, помня о множестве заслуг и питая почтение к его преклонному возрасту. Деметрий же, которого Владимир на некоторое время взял в соправители, будучи человеком мелочным и помыкаемым всеми, искал, кого бы ему повергнуть, чтобы возвыситься в глазах черни и божественного Владимира. Выслушав от Лужкова какое-то замечание, высказанное без подобающего почтения, он лишил его должности. Лужков, видя, что божественный Владимир не заступается за него в несчастье и опасаясь худшего, тут же бежал за лимес, обосновавшись в Лондиниуме.

13. Предшественником его в должности был некий Попов, муж, по-видимому, безумный. В течение года он едва не довёл Город до полного разорения и вынужден был бежать, опасаясь быть растерзанным чернью. Наследовал ему Собянин, варвар из отдалённейшей провинции, лежащей между рекой Окс и землёй серов-шелкопрядильщиков. Был он человек хотя и не лишённый природного дарования, но высокомерный, за что был нелюбим многими, и особенно всадниками. Другие говорят, что, стыдясь своей варварской внешности и незнания языка, он избегал встреч с народом, за что и был ошибочно признан высокомерным.

14. Роста Лужков был невысокого, телосложения рыхлого. Бороду он никогда не носил, подражая обычаям Флавиев. Был он очень изнежен и даже в тёплое время носил на голове шапку, называющуюся на варварском языке "кепка". В этом он подражал Владимиру из Лены, носившему такую же "кепку". В трудах он был неутомим, несмотря на изнеженность, закалён телом и духом. Целые дни он проводил на стройках вместе с рабочими, подражая Александру, разделявшему ратные труды с солдатами.

15. В еде он был невоздержан и особенно падок на мёд, тарелку которого он съедал каждый день. Не желая зависеть в этом ни от кого, он усеял Город пасеками и ульями, за которыми сам следил вместе с рабами. Опасаясь, что Собянин, став префектом, сожжёт ульи и пчёл, он взял их с собой в изгнание. Рассказывают, что, переплывая пролив между Галлией и Британией, он нанял сразу пять кораблей, четыре из которых отвёл для пчёл и только один для остального имущества. Написал он об этом предмете также несколько книг, в которых описывает, в том числе, и свои изобретения.

16. Женат он был трижды. От первой жены от отказался ещё в юности. Вторая жена умерла от болезней, оставив ему двоих сыновей. Он будто бы отравил её, воспылав страстью к Батуриной. Другие же говорят, что её отравила Батурина, желавшая сделаться его женой из соображений корысти. Он же не знал об этом и оплакивал её в течение нескольких месяцев. Третьей женой его сделалась Батурина, научившаяся, несмотря на молодость, помыкать им настолько, что плевала в него на форуме при множестве свидетелей. Пользуясь этой своей властью, она вскоре сделалась необычайно богатой. Сокровища свои она никому не показывала, даже мужу, и хранила отдельно от тех, которые принадлежали Лужкову. От этой третьей жены или, вернее сказать, Медузы в образе женщины, у него были две дочери.

17. Рассказывают, что он хотел породниться с божественным Владимиром, взяв в жёны его старшую дочь. Эта дерзость будто бы стала причиной того, что он лишился должности и был вынужден отправиться в изгнание.